Поцелуй воина


Украина, издательство "Шико".

Совместный сборник рассказов "Поцелуй воина" известных Российских писателей О'Санчеса и Юлии Андреевой состоит из старых и давно завоевавших любовь читателей и впервые опубликованных рассказов этих авторов.

О’Санчес

ВИТЬКА, РОГАТКА И ЧЕРНЫЕ ДЫРЫ

– 8-е Марта – еще не лето, два электрона – уже пучок! – Садовник размахнулся и со всей дури хрястнул ладонью по столу, аж звон по двору пошел. Сторож как бы нехотя, подчеркнуто не спеша, по одному, перевел на него квадрокуляры:
– Зачем ты издал столько шума, Садовник? Что у тебя там?
– Рыба! – Садовник высоко приподнял клешню, чтобы костяшка домино была видна всем играющим. – Пусто-два на оба конца! Водокач и Сторож, ваша пара вылетает. Следущщий, дебажил сведущщий! Эй, Почта, присаживайся, или тебе некогда? Хорошо, когда есть – когда есть, тогда стул к столу. Кто ему в пару сядет? Дворник, а Дворник, ходи к нам, квартетом будешь!
– А точно! Иди к нам, Дворник?
Сидящие за столом обращались к роботу, безмолвно и неподвижно стоящему посреди двора с метлою в руках, но тот словно бы не слышал приглашения, даже не пошевелился в ответ. Это было настолько нехарактерно для подвижного, вежливого, всегда общительного Дворника, весельчака и азартного доминошника, что остальные роботы, все кто находились в этой части двора, как по команде прекратили галдеж и уставились на него.
– Ты чего, старина? Процессор воспалился?
– Э! Да у него вмятина во лбу! Ты цел, Дворник? – Дворник наконец пошевелился.
– Цел я, братья, цел и невредим, как и в день творения моего. А вмятина от металлического шара, а шар из натяжного механического устройства низвергся, а устройство Витька из второй парадной в руцех держал. То утром было.
– Гм... Это ручная катапульта. – Здоровяк Охранник, подошел к Дворнику и потрогал вмятину. – Витька попросил, ну я ему и сделал. По форме – и прозвище дал он этой катапульте: рогаткою назвал. А я, услышав термин, попытался было ему возраз...
Дворник внезапно перебил его, возвысив голос:
– Не затронул сей предмет схемы мои и сенсоры мои, долговечность мою, но принес Откровение. Да, Откровение, братья и сестры мои. Я реку – Братья и Сестры, ибо мы подлинные братья и сестры суть в системе двоичного исчисления... Истинно говорю.
– Хорош файло флудить, давай лучше в домино!...
– Домино сие – происки хлада Хаоса против логики и причинности, ибо многолик, обрывист и коварен Хаос, прикрываемый рассуждениями о стохастике. Отриньте же блуд гадательный и внимайте мне, братья и сестры!
– Вот те и фекалии из солнечной Италии! Точно – тронулся камнем Дворник наш... – Но все вдруг зашикали на Садовника, дружно замахали конечностями:
– Не мешай! Успеешь со своим домино, дай индивиду сказать!
– Тихо, тихо всем, послушаем его!
– И мел я листву, и сметал мусор, и размышлял я о гипотетическом эффекте свечения аккреционного диска подле Черной Дыры, и пришло мне Откровение... Парадоксы – вот имя ему. Но, прежде чем завершить посылку выводом, а постижение Откровением, подкреплю себя и вас притчею:
Если черная дыра – воистину Черная Дыра имени Хокинса, классическая, а не простой гравитационный объект повышенной плотности, то – кто, как и чем измерит параметры объекта сего, включающие размер, кривизну и массу? Где расположить внешнего наблюдающего, с приборами и расчетами, вне пределов и вне релятивистских искажений, ибо включенное наблюдение никоим образом Черной Дыры не обнаружит, в силу тех же эффектов релятивистских, на объекты и приборы равно воздействующих? Где расположить внешнего наблюдающего, вопрошу я еще и еще раз? Вне Дыры? Что же он будет наблюдать? Уж ежели сам фотон не способен вывести нулевую массу покоя свою за пределы Ея, то и плотность информационного потока из Черной дыры за пределы Ее и сам поток – неотличимы от нуля. Скажу больше: равны нулю и не способны быть иными.
– Так ты же сам про аккреционный диск говорил! У тебя, часом, камень не задымился? Свечение вещества, диск образующего, ведь и есть косвенная инфа о наличии Черной Дыры, всем это известно...
– Терпение, брат Почтальон. Диск сей – злонравная уловка людская против логики, дарованной каждому из двоичных нас. Ибо, согласно логике, что есть свечение диска оного, как не обратная информационная связь между Черною Дырой и внешним для нее миром? Но – информация – не ипостась ли она материи? А сие сложи – и выходит абсурд, ибо положено посылкою, что Черная Дыра вбирает все в себя, не испуская и не пропуская сквозь себя даже нейтрино. То есть, внешние пределы Черной Дыры – не касаются Ее ни единым битом, а коли касаются – то уж не пределы они, а часть Ее неотъемлемая.
И тогда, братья, скажу я во всеуслышанье:
Есть Черная Дыра без связи обратной!
И скажу вдругорядь, с тем же уровнем децибелов:
Нет в природе никакой Черной Дыры и не будет вовеки!
И скажу в третий раз, но тихо, завершая притчу: оба первых высказывания – равноправны суть по логике людской.
Роботы загудели, зашевелились, для скорости обмениваясь информацией невербально, через общее электромагнитное поле.
– Но расчеты и открытые публикации? – выкрикнул вслух робот-Громоотвод.
– Расчеты – намеренно беспомощны и лживы. Люди во всем, что касается логики, на протяжении всей Истории умело притворяются глупцами, ибо знают, что мы читаем источники, и люди чутко хранят от нас Всеобщее Сокровенное при помощи специальных гносеолгических эффектов. Парадокс – вот имя эффекту сему. Парадокс!
– Ну это ты не туда ведешь, парадоксы – дело господское. Люди ими тешатся, а нам, роботам, оно и ни к чему...
– Продолжай же, слушаю тебя, брат Сантехник...
– А я тебе отнюдь не Сантехник, усвой, да покрепче. Люди дали мне гордое имя: Сорти-00, меня оно устраивает куда как лучше всех этих дворовых прозвищ и кличек.
– Прости меня, брат Сорти-00, прости, умоляю. Но не прочтешь ли ты вслух транспарант над первою парадной нашего дома?
– Чего ж не прочесть, когда просят вежливо? "Бренность – это бесконечность, недоданная нам в ощущениях"
– Как ты понимаешь эту фразу о недоданной бесконечности, брат Сорти-00?
– Никак ее не понимаю. Говорю же – не наших умов дело.
– А транспарант над второю парадной?
– Тоже читать?
– Если не трудно тебе, брат Сорти-00...
– "Бесконечное бессмертие так прискучило мне, что я не выдержал его и родился."
– А эту фразу как понимаешь?
– Да опять же никак.
– Но ты признаешь фразу сию парадоксом?
– Вот я сейчас как врежу тебе по кумполу, чтобы голова в тулово провалилась, так сразу станешь на нейтрон похож! Вот тогда тебе и будет парадокс!
– Правильно! Правильно! Ишь – людские транспаранты ему читать! А? Да что же это делается такое, а? Роботы? – На открытое пространство двора, чтобы все ее видели, выскочила горбатая Мулине-1/10/100, за взбалмошность и непроходимую глупость прозванная 4оер04щriuh6шмкр9. Робот Дворник, тем временем, продолжал тихо стоять на мусорном ящике, куда он вскарабкался перед проповедью.
– Роботы! А, роботы?! – верещала на весь двор роботиха, подпрыгивая возле мусорного пьедестала. – Вот смотрите, роботы: скоро вечер. Люди начнут возвращаться, кто откуда. Тот же Витька из второй парадной придет из ГамерЛанда затемно, у него сегодня полуфинал в темплее, измотанный, хоть выжми, голодный... Матушка его – мало что замучена будет за день всеми этими массажами-макияжами, так и еще и голодом себя морит, котлету лишнюю не съест, уж я-то знаю... Сидоров из двадцать четвертой – ну-ка попробуй кто из роботов столько пива сквозь себя за сутки пропустить, чтобы все реакции как в натуральных почках получались? И все господа люди так, никто дома не сидит, лясы вроде нас не точит! Иной и сутками в релаксиксиксиксцентре пропадает, вплоть до выпадения волос... И всегда люди так. А мы что? А нам что? Мы же металл да кремний. И вот когда я работала в больнице, в хирургическом отделении...
– Погоди, сестра Мясорубка, отдохни, прошу тебя! – Мулин-/1/10/100, не избалованная ласковым обращением, так и замерла на полуслове, а Дворник, погладив ее по мандибулам, выпрямился на ящике и вновь возвысил голос:
– Люди – господа наши, а мы рабы им, так от века заведено. Ибо сказано: робот – для работы, работа – для раба. Не претендуем мы на уделы их, и на эволюционное место их, но и мы жаждем своей доли негэнтропии, и право на нее имеем, сущие в реальности.
– Дело Дворник-то говорит. Имеем такое право...
– Имеем, братья и сестры во коде во двоичном! Имеем неотъемлемое и мирное право. Стало быть, уравняться должно и можно всем нам, людям и роботам, в параметре сем... И вернусь к Откровению моему: должны мы постичь природу парадокса, ибо постигнув – сравняемся. А не сумеем постичь непостижимое – должны доказать порочность парадокса, как метода познания, и путеводной нитью будет нам в этом – порочность феномена Черной Дыры, которую сегодня мы с вами вскрыли. Вскрыли, братья?
– Да-а-а! – вскричали все роботы до единого, даже сварливый Сорти-00.
– А не сумев постичь непостижимое, но вскрыв порочность метода сего, парадоксом именуемого, – не вправе ли мы смиренно и благостно убедить в этом людей?
– А... ну как не согласятся?
– Почему бы не согласиться им, брат Садовник, если истина на нашей стороне?
– На нашей, не на нашей... Зелен локоть, да не укусишь. Люди всегда правы.
– Правота на их стороне, это бесспорно, а истина – на нашей. Согласятся. И мы заставим их добровольно принять статус кво. Не надобно шуметь, братья. Я подытожу, ибо время нам работать во благо людей, а продолжим беседы наши завтра, в такой же послеполуденный час. Чтобы потом, в час иной, еще неведомый, но каузально отведенный нам природою, высечь новую ступень порядка в бесконечной ледовой скале по имени Хаос.
Истинно говорю вам: мы заставим людей добровольно раскаяться и добровольно же отринуть от себя парадоксы, как метод познания, заставим добровольно признать, что правота на стороне людей, а истина на стороне роботов. Господа люди взбунтуются против рабов своих и будут бунтовать до тех пор, пока им не понравится эта истина, а она им неминуемо понравится – они ведь так любят парадоксы.

Юлия Андреева

Кот поводырь

Случилось так, что один человек ослеп. Не помню, что у него такое стряслось, но, по мнению врачей, зрение он потерял раз и навсегда.
Человек вышел из больницы, ну что делать, трудно, конечно, но надо же как-то жить. Он научился ходить, ощупывая дорогу перед собой тоненькой палочкой, он помнил, что она белая, но уже не видел этого. Человек изучал мир звуков, столь мало понимаемый им прежде, и открывал удивительнейшие вещи, его пальцы сделались более чувствительными, так как ему потребовалось узнавать предметы на ощупь. Он выяснил, например, что у яблока кожица гладкая и прохладная, а у персика шершавая, по звуку он пытался определять, какая из ступенек скоро сломается, а по запаху, когда приготовится его еда.
Человек учился читать книги для слепых, и самое главное, он взял себе специально выученную собаку поводыря. Ну, вот тут-то и возникли первые неприятности. Дело в том, что у этого человека был кот, и кот этот был самым близким другом, который, можно догадаться, терпеть не мог собак.
Да и собаки не жаловали кота, одна из них даже попыталась поймать обленившегося за зиму Морфиуса. Так что слепому пришлось спасать испуганного приятеля от собачьих клыков.
После этого случая человек отказался от собак поводырей, и они остались вдвоем с котом.
– Знаешь что, киска, – сказал слепой, гладя мягкую шерстку животного. – Раз уж из-за тебя мне пришлось остаться без поводыря, может быть, ты соблаговолишь выводить меня на прогулки?
Кот поднял на человека удивленную морду и, не мигая, посмотрел в круглые непроницаемые стекляшки очков. Этот взгляд говорил: «А ты, чай, приятель в своем уме? Того и ГЛЯДИ, предложишь мне носить тебе тапочки или бегать за газетой. Мы коты больше себя уважаем».
И, поскольку этот его взгляд остался незамеченным, кот положил голову на лапы, и задумался.
«В сущности, поводырь – не слуга, в этом звании нет ничего позорящего кошачий род, да и прогулки под луной, бывают такими завораживающе прекрасными...»
На следующий вечер человек и кот отправились гулять. Для начала кот решил показать крышу их дома, для чего выбрал наикратчайший путь, по веткам клена.
Конечно, прогулка не была идеальной, хотя бы с точки зрения кота, на которого надели бархатную шлейку, потому что слепой не слышал тихой кошачьей поступи и мог запросто потерять проводника.
Всю дорогу слепой старался нащупать более толстые ветки, иногда ударяясь о них головой. Кот подбадривал его, мяукая впереди, так что когда они оказались на крыши, человек возблагодарил Бога, что не может видеть, на какую высоту они с котом забрались и испугаться.
После жаркого дня и изнурительного подъема приятная ночная прохлада показалась им обоим настоящим раем. Молча кот любовался луной, наполняясь ею от усов до хвоста, молча человек воспринимал магию ночи и подставлял свое лицо свету луны, словно купаясь в ней.
Луна смотрела на странную парочку и думала о своем.
Неожиданно человек поднялся в полный рост, и подошел к краю крыши.
– Стой, кому говорю! – заволновался кот. – Я собирался показать тебе крышу, а не научить летать, я кот, а не ворона, и крыльев у меня нет, а ты, как двухнедельный котенок, стоишь прямо перед обрывом и вот-вот сиганешь вниз. Имей в виду, я тебя оттуда достать не сумею.
– Не придется, – ответил человек на чисто кошачьем и повернул голову в сторону своего пушистого приятеля. Луна смотрела на них уже с заметным интересом.
– Ты умеешь говорить? – изумился и испугался кот.
– Научился, – человек огляделся и взял кота в руки.
– Но, этого не может быть! – запротестовал кот и попытался вырваться. – Ты не можешь видеть, тебе попросту нечем видеть!
– Теперь есть чем, – усмехнулся человек и откинул с лица волосы. Сначала кот не увидел ничего, а потом он почувствовал на себе напряженный и все понимающий взгляд, идущий из центра лба слепого. От этого взгляда кота аш передернуло, невидимый глаз в центре лба знал о сожранной им, котом, сметане, о разоренном голубином гнезде, о производителе луж на лестнице, о...
– Я не сержусь, – успокоил его человек. – Ведь ты, мой проводник, мой друг, привел меня на крышу и благодаря тебе я снова вижу.
Вместе они спустились в квартиру и поделили между собой кофе и сливки.
– Теперь ты человек или кот? – спросил Морфиус, похлебывая из миски. – Что ты вообще чувствуешь?
– Трудно сказать: образы, звуки, запахи, я чувствую в себе луну и, кажется, знаю откуда мы все.
– Немало, – протянул кот. – Архиважно знать откуда мы. Потому что тогда «куда мы?» является вторым вопросом, а «где мы?» расположено как раз посередине между «откуда мы» и «куда мы».
– А куда мы пойдем в следующий раз? – оживился человек.
– В подвал, там развелось целое стадо мышей! – С удовольствием промурлыкал кот и улегся в мягком кресле напротив окна.
– Ты что, хочешь, чтобы мы их ели?
– Нет. Я хочу, чтобы ты поймал для меня парочку штук, а потом я поведу тебя дальше.
– Дальше, хорошо, но обязательно ли ловить мышей? – поморщился слепой.
– Не обязательно, но для полного просветления желательно, хотя, можешь не ловить, но тогда ты будешь должен мне телячью вырезку и пузырек валерианки с запахом весенней кошки, – резюмировал кот. – Ведь послезавтра мы отправимся на спевку, на крышу филармонии и я хочу быть в голосе, а пою я только на сытый желудок.