(I)

Мимикрия порядка в беспорядке души. Вот ещё один замечательный повод выбросить мусор на ночь.

Мне вспоминается мягкий скрежет греттиного ключа в замочной скважине. Упавшие на лицо русые волосы, - это она снимает ботинки. Я не двигаюсь, боясь её спугнуть. Гретта достаёт из сумки шарфик, включает мягкий верхний свет и подходит к зеркалу. Покупка ей к лицу. Гретта улыбается и отрывает немного левую пятку от пола. Я внимаю плавной грации греттиного бедра и прищуриваю правый глаз.

Видение исчезает, и я оказываюсь на балконе с видом на реку. Видать, я заснул
не-надолго, так как на улице ещё достаточно светло. Прекрасно проводить послеобеденные воскресные часы за коктейлем в уютном кресле на балконе. Особенно в дождь.

Умывшись, я оделся и спустился на улицу. Прекрасны апрельские вечера. Я переехал в этот город десять лет назад. Достаточно быстро оформив покупку квартиры, перевёз свою старую, но далеко не ветхую мебель, и зажил по привычно заведенному укладу.

Лишь Гретта приходила в воспоминаниях.

(II)

Я провёл много времени, копаясь в чужом белье - в греттиных ящиках (после её смерти). Поразило письмо некоего Поля. Привожу без купюр:

"Я жив лишь мыслью о тебе. Ежесекундно думаю о том, что ты можешь чувствовать, что вызывает твои переживания. Я благодарен судьбе за нашу встречу. Жизнь прожита не зря. Твои грация пантеры, душа и тело, мозг и сердце - суть моей жизни. Мои мысли, чувства и преждевременная старость. Многими протоптана тропа к небытию. Вне зависимости от этого, критерии наши физические, либо нравственные. Господь и мать обрекли меня на существование, ты - на жизнь. Давший имеет право отнять. И слово "страх" отсутствует в лексиконе. В воскресенье я находился на квадратном метре, где вера свела нас. Подкосились колени. Ощутил необратимое начало физического распада. Всего сполна".

Письмо я нашёл через неделю после смерти Гретты. Прости, Поль.

Раввин спешно оборвал речь, стремясь успеть к субботе. Бульдозер, задев соседний памятник, закатал твою могилу. Я не успел бросить землицу на твой гроб. Лишь сжал кулаки, направленные в спину раввина.

(III)

Не так легко привыкнуть к звукам собственной фамилии, имени. Ведь её, фамилию, передразнивают первые пятнадцать лет твоей жизни. Имя звучит в полном объёме до смерти. Эхом. Имя - нечто висящее в воздухе. Я знаю много джонов, майклов, гретт, игорей. Когда обращаюсь к ним по имени, в голове проплывают образы их тёзок - из жизни, книг, кинофильмов, чьих-то воспоминаний. Что заставляет ухватиться за имя, которое будет (было) связано с каким-то реальным персонажем, прошедшим по экватору твоей души? Или, если подобное происходит в существующем времени?

Градации времени разнятся в языках. И в сознании. Тем более, - в реакции индивидуума. Время стирает определённые моменты, добавляя желания. Я не вижу Гретту сумасбродной студенткой, пытающейся устроить дебош в баре на улице Святого Марка. Я ВООБЩЕ её не вижу. Имя становится эквивалентом, синонимом определённого поступка. Так Иван прост, Майкл – программист, Семён Семёнович – слесарь, либо политик. А жесты, жесты!

Не может Пётр грациозно скрыться за поворотом с оттопыренным указательным пальцем в тридцати сантиметрах от виска, на уровне дужки очков. И только Гретта может пройтись мизинцем правой руки от мочки уха по шее к изгибу ключицы. Значит, это единственная Гретта. И единственнен тот Антон, который способен улыбнуться секундной тишине автострады. И в единственном количестве Поль, способный поблагодарить Гретту за то, что она внесла смысл в его жизнь.

Жесты и редкие фразы - то, что подводит под общий знаменатель человека и его имя.

Ногою пнув скомканный испещрённый словами листок белой бумаги, знаю, что, подняв его, Гретта прижала бы этот древесный продукт к сердцу. Как бы я отреагировал на это? Думаю, что с благодарностью и презрением. Никогда не уважал влюблённых в меня женщин. За что такое отношение к себе? Что повлекло подобное отношение к Гретте?

(IV)

Беги, лети, танцуй, изумрудься, весели, расстреливай, умножай, раздражай, разделяй, расстреливай, губи, рожай, время!

Вот Анютка заходит. Сырники и хачапури в глотку мне запихивает. А я ей: " Гретка, жалко Гретту." Она же: "Ешь, паразит, совсем исхудал." Паразит ли я?

Легко плюнуть сифилисом в лик божественный, сложнее - в лик юродивого. Поселившись в чужой стране, легко осознать найденное, но сложно простить прожитое.

Гретта дожила до тридцати восьми, витиевато добравшись из Дрездена сюда, в Портленд. Незаполненный талант подолгу не дышит...

Где та грань? То слово? Эта смерть?

Прыгнуть что ли с балкона?!

(с) Алексей Даен